Бессердечно влюбленный  - Маргарита Ардо

Меня бросило в холодный пот, и я вскинула глаза. Он смотрел на меня: не напористый любовник из авто и уже не удав. Совсем не удав… Опять незнакомец с длинными, пушистыми ресницами и изумрудными радужками глаз.

Дымок клубился над его чашкой, пахло пуэром. И ягодами. Я пригубила варенья.

– Нравится? – спросил Миша, словно просто для галочки.

– Очень вкусно, – призналась я. – А я совсем не покупаю варенья. Мне мама присылает из деревни. Очень люблю кизиловое и вишнёвое. Знаете, моя мама однажды бросила городскую жизнь и перебралась в горы насовсем. Вот такой поворот. А ваша мама варенье не варит?

Миша отвёл глаза.

– Моя мама умерла.

Испугавшись своей бестактности, я замерла. Я всегда теряюсь, когда случается одним словом сковырнуть розовую кожицу на недавно затянувшейся ране.

– Простите! – выдохнула я.

Он поднял глаза, зелёные-зелёные, и наши взгляды встретились.

– Не извиняйтесь, – сказал Миша, – это случилось давно. Мне ещё десять было. Просто не справилась с управлением. Автокатастрофа.

Пауза стала ещё более неловкой.

– Мне всё равно очень жаль, – искренне сказала я.

– Мне тоже.

Миша больше ничего не сказал, лишь грустно улыбнулся. Но в его взгляде внезапно заиграла целая гамма эмоций – не страсть, не показное равнодушие, а настоящее, большое, болезненное одиночество, годами скрываемое от всех, словно статуя, веками стоящая на площади, треснула, а под гипсом оказался живой человек, голый, страдающий, задыхающийся от отсутствия воздуха и свободы. И от отсутствия любви.

Мне стало так больно за него, что сердце сжалось до слёз. Я коснулась его руки. Миша подался вперёд. Наши глаза оказались совсем близко. Мои щёки в его ладонях.

– Прости, я не должен, – зашептал он.

А у меня потерялись все слова, и так тщательно удерживаемая мной преграда между нами растаяла, стекла на пол крупными, горячими каплями.

– Миша, я…

И он покрыл моё лицо поцелуями. Горячие губы, ищущие моих губ, обожгли и залили сладостью. Я ответила, ощущая электричество по коже, которое невозможно было сдерживать. Остатки самоконтроля растворились в его ладонях, блуждающих по моей спине, забирающихся под тунику, в нежности его пальцев на моей груди. В его губах, касающихся моей шеи и яремной выемки, было столько жажды, сколько у человека, блуждающего по пустыне в одиночку и, наконец, вышедшего к источнику. За окном припустил дождь, и внезапное осознание «Я люблю тебя» вырвалось в моём шёпоте между поцелуями и исчезло в его дыхании…

Миша подхватил меня на руки и отнёс в спальню. Туника упала на пол, и футболка тоже. Туда же, куда его джинсы и мои штанишки. Он был прекрасен, как греческий бог, как спартанский воин на арене.

– Я никогда не обижу тебя, – прошептал Миша и склонился ко мне.

Наши тела коснулись друг друга, кожа к коже, горячие, нетерпеливые, истосковавшиеся по теплу. Дорожки поцелуев, объятия, касания, желание делиться теплом и нежностью затмили разум. И уже было всё равно, кто он и кто я – моё сердце трепетало по-настоящему и пело его имя до тех пор, пока мокрые и уставшие, мы не уснули в объятиях друг друга. Под торжествующим взглядом Эйфелевой башни.

Тренькнуло оповещение в электронной почте телефона, и я проснулась. Солнце нещадно залило комнату светом, заставив меня тут же зажмуриться и прикрыть глаза рукой. Вспомнилась ночь, Миша, его жаркое нетерпение и головокружительная страсть. Мурашки пробежали по моей коже. Однако вместе со сладостной негой в разум ворвалось громкое «Ой». Замельтешили мысли, как курьеры со срочными пакетами: а что будет сегодня? Каким будет Миша? А любит ли он меня? Потому что я, кажется, да… Нет, наверняка да! И от этого факта можно было с ума сойти! Мурашки по спине поползли в другом направлении.

Боже, я и правда сошла с ума! Что скажет Даха?! Но ведь она не знает его другим, таким, как я! Расскажу ей, и она меня поймёт, мы ведь лучшие подруги!

И сразу стало стыдно перед Мишей за придуманную мной авантюру – придётся краснеть и признаваться. Но, с другой стороны, иначе бы мы с ним не познакомились! А работала я качественно, несмотря на все мини-террористические акты в виде котлет… Стыдно…

Но сейчас всё это было неважно, важно только то, что я люблю его! – счастливо вздохнула я.

Странно, удивительно, но да… Интересно, а вдруг так можно влюбиться в любого?! Если думать-думать о ком-то одном, можно им заразиться?

Люблю! Вот что случается, когда в центр своей жизни ставишь другого человека, и он занимает все твои мысли, даже если поначалу они окрашены ненавистью и желанием революции в стане тирана. Ты и не заметишь, как вкус поменяется… И включится электричество, а потом бац, и сердце зажглось! Как моё этой ночью! Ах…

Получается, что любовь – это побочное явление ненависти? Хотя, если уж совсем честно признаться, мне ведь с первого взгляда Миша показался безумно красивым! А я ему?

Волнение перебирало прохладными пальцами мою кожу, и отчаянно хотелось, чтобы Миша чувствовал ко мне то же, что и я к нему! Так много, так светло было в душе! Будто не солнце сияло, а то, что не уместилось в моей груди, излилось наружу и стало солнечным светом!

Конечно, Миша любит меня! Разве может быть иначе? Он был так восхитительно нежен! Моё сердце запело. Мишенька…

Но где же он? Я соскочила с кровати, поспешно натянула на себя штанишки и тунику, хотя хотелось не надевать ничего… Оскар Уайльд говорил, что «единственный способ избавиться от искушения – это поддаться ему». Так вот ему не стоило верить. Мистер Уайльд, наверное, и сам уже с того света не верит, ведь его надгробный памятник на кладбище Пер-Лашез пришлось защищать стеклом, чтобы любители нетрадиционных искушений перестали оставлять на камне поцелуи и усердно натирать неположенные места.

Я открыла дверь. Моё искушение бубнило по телефону. Кажется, из кухни. Сердце снова ухнуло, и я тихонько прошла по коридору, спеша увидеть моего идеального спартанца.

Миша сидел за столом, почти в образе удава, разве что в рубашке и джинсах. И босиком… Перед ним был раскрыт ноутбук. Рядом бумаги, чашка без блюдца. Боже, какой же у меня милый удав! Удавушка! Мишенька! Меня переполнило лаской, в губах снова закололось – так захотелось целоваться!

– Доброе утро! – воскликнула я, расцветая улыбкой.

Он поднял глаза, сосредоточенный и деловой, и показал на телефон.

– Доброе. Сейчас занят. – Не улыбнулся даже…

Как-то стало обидно. «Ладно, занят и занят», – подумала, поджимая губы, я и вернулась в свою комнату. На часах было уже почти одиннадцать. Ого, вот это я разоспалась! Как говорит мой папа, всех сурков в лесу задавила! А Миша, конечно, работает: ведь понедельник – разгар рабочего дня. Уже, наверное, всех начальников отделов раскатал под асфальт, и Полину, которую оставили принимать звонки в приёмной, построил. Нет, не стану на него сердиться, хоть и хотелось, чтобы он встретил меня совсем иначе. Но он же директор! – объяснила себе я. Потом умылась, привела себя в порядок и пошла проверять собственную почту: пусть хотелось петь, кружиться и целоваться на улицах Парижа, я как бы на работе и даже с командировочными.